ВИРУСНАЯ ВЕСНА
* * *
Половецкой воли мне не надо,
Русское застолье ни к чему.
Я пройдусь по закоулкам сада,
Маску надоевшую сниму.
Сяду, одинокий и счастливый,
Понимая: тут я и усну,
В том краю, где пальмы да оливы
Затевают жаркую весну.
В декабре дождливом или в мае? –
Никудышный из меня пророк.
А пока что веток не ломаю,
Не тревожу занятых сорок.
Просто время выдалось такое,
Этот воздух чересчур большой.
Ни тебе приюта, ни покоя,
Ни копейки ржавой за душой.
И смотрю нелюбопытным взглядом,
Не умея больше ничего –
Ни соединиться с этим садом,
Ни отгородиться от него.
* * *
В темноте никого на железной скамье.
Город вытянул ноги в зелёной зиме.
Неуёмный будильник сломался.
Время замерло, будто на Марсе.
А и так рассудить, что хорошего в том,
Что бежишь на работу, врываешься в дом,
Вынимаешь ключи и вставляешь,
Ежедневной тревоге товарищ?
Это время покоя. Покой напряжён.
Лучше двери закроем, чуму переждём.
Испытаем заглохшую веру.
Пересилим чуму и холеру.
Хорошо человеку терпеть пустоту,
С голым ветром гулять по ночному мосту,
Долгий день проводить в полудрёме,
Оставаться в покинутом доме.
Снова можешь мечтать о своих чудесах,
Не подёнщик, не раб при песочных часах,
Так на ржавую дверь нажимая,
Будто сдвинется толща земная.
* * *
Весна, а в холодном и ясном саду
Неистовый ветер пакетами крутит.
Иду меж деревьев, смотрю на беду,
И к смерти моей прибавляется прутик.
Пройду через редкие трубки ворот,
Ступлю на дорожку: рябые квадраты,
И что-то ещё в моём теле умрёт,
Уйду с неосознанным чувством утраты.
Туда и сюда – небольшие концы,
Но всё говорит, чтобы бюргер не шлялся,
А дома сидел, как велят мудрецы,
Чтоб зрение гасло, а слух накалялся.
Там странные дни – полустрах, полусон,
Часами сидишь, надевая ботинок.
И там я от скачущей смерти спасён,
От веток её, и травы, и пылинок.
* * *
Закон моих исканий и предел,
Я был тобой спасён и осчастливлен,
Пока стучал, метался и гудел
Предвестник Апокалипсиса – ливень.
И встав с кровати к бедному столу:
Огрызок сыра, кофе недопитый,
Я различал движенье на полу
Тех ангелов, сатиров или пифий.
Создатель дома, строящий Дедал,
Дающий силу за дыру в кармане,
Благодарю за то, что я видал
В твоём окне, хоть мельком и в тумане.
Пускай хоть это: с крыш течёт вода,
Мерцает ночь предсказанного года,
И в мокром парке, в тёмный час суда
Грохочет ливень, молится природа.
* * *
Одели в чужое, куда-то несли.
Хоть мелочь оставьте, хоть школьную сменку!
Очнулся в могиле от шума земли,
От гула воды, размывающей стенку.
Очнулся во тьме и припомнить не смог
Ни друга, ни сына – лишь тощие звуки:
Звенел, замирая, последний звонок,
Ньютоновы яблоки падали в руки.
Не надо еду разносить по гостям,
На новой квартире другие поминки:
Вода тарахтит по забытым костям
И в памяти гаснут мгновенные снимки.
Из прошлого дня, из пустого горба,
Из жизни, забравшей скупые подарки,
Нельзя сохранить никакого добра –
Ни пуговки круглой, ни мятой тетрадки.
Лишь звуки остались, их бедный цветник –
Глухие ворота открыты повторам:
На школьном дворе колокольчик звенит
И дети расходятся по коридорам.
* * *
Смешные были шутки про Ухань!
Мы и теперь смеёмся, но иначе.
Слезами не размоченный сухарь
На чёрный день, на тайный ужин прячем.
Не вымыт пол, не убрана кровать,
Пустое сердце не готово к бою:
С людьми смеяться, с Богом горевать
И умирать наедине с собою.
Весна 2020
Об авторе:
ГРОЙСМАН ВАДИМ – поэт, автор нескольких поэтических сборников, финалист Гумилёвского конкурса «Заблудившийся трамвай» (2014 и 2015), победитель конкурса имени Бродского «Критерии свободы» (2014) и Открытого чемпионата Балтии по русской поэзии (2015).
Окончил Иерусалимский университет по специальностям «Русская литература» и «Библиотечное дело». Работал библиотекарем, охранником, почтальоном.
Стихи публиковались в журналах «Дружба Народов», «День и Ночь», «Дети Ра», «Белый Ворон», «Новый журнал», «Студия», «Эмигрантская лира».
Живет в Израиле
CORONAVERSE 